Красная армия: нужны новые подходы к ее истории
Сергей КАРА-МУРЗА - 23 февраля 2018
Это огромная тема, она покрывает всю нашу жизнь целого века. Корни в русском войске, а теперь наша армия стоит и долго будет стоять на наследии Красной армии – разума, совести и творчества. И нынешняя армия с этим скрытым наследием – наш шанс уцелеть и вырваться из нашей исторической ловушки.
Из этой темы каждый автор сделает два-три штриха. Думаю, каждый над этими штрихами долго вспоминал, думал и передумывал. Слишком много личного. Может быть, это уже ничего не объясняет? Тогда прошу прощения, я вошел в сознательную жизнь летом 1941 г., и следующие 10 лет все мои впечатления и мысли стали камнями, на которых я стою. Так же и у моих сверстников, хотя бы под слоями быта. Все мы тогда чувствовали себя частицей армии, в нашей картине мира центром был образ войны. Его подправляло или прятало время, но не разбивало. Все мы в эти годы жили в «военном коммунизме», а это – пространство и создание армии. Тогда армия была Красной. И мы, с трех лет, это понимали и не боялись жизни.
Я стал осознавать мир, когда матерей с детьми повезли из Москвы в эвакуацию, осенью 1941 г. Мы ехали в теплушках в Казахстан. На запад шли эшелоны с солдатами и танками. Мы смотрели и привыкали к этому порядку. Трудно объяснить, но я был уверен, что вся наша страна, куда бы я ни пошел, люди будут для меня как семья. При всех невзгодах. В 1943 г. нас перевезли в Челябинск. Много женщин работало на заводах временно, из колхозов. Нам дали комнату, в квартире было 8-10 семей, эвакуированных («выковыренных») детей было много. Были и раненые, долечивались. У одной женщины была овчарка, она ее обучала, готовила на фронт. Она получала паек овсянки. Женщина давала всем детям немного овсянки, и все мы были благодарны собаке, думали, как она будет на фронте. А она всех нас оберегала, как ее щенков.
Все думали о фронте. Мы стайками бегали по городу, у всех родители до вечера на работе. Я часто вспоминаю: откуда-то послышатся чей-то плач, все дети 4-5 лет начинают плакать. Сразу. У кого-то беда. Не раз я видел: идет женщина и вдруг начинает рыдать, и все на улице бегут к ней, окружают, обнимают, и все дети вокруг тоже начинают плакать. И тоже все бегут, если кто-то упал, ушибся, даже без взрослых бегом понесут к врачу. Врачи были часто совсем старенькие, но как внимательно они нас осматривали и лечили, всего тебя, все косточки!
Мне уже было четыре года. В воскресенье мать нарезала часть нашего хлеба, мазала хлеб лярдом, и я шел на базар продавать «бутерброды», а покупал отруби и бутылку патоки (на танковом заводе в патоке закаляли детали, немного женщины выносили, на это смотрели сквозь пальцы). Около базара был госпиталь, ходячие раненые приходили с кружками, покупали молоко и кусок хлеба и, не торопясь, пили молоко. Все на них смотрели с такой любовью, что базар становился каким-то священным местом, у меня были моменты счастья видеть это, хотя я это не понимал.
Недалеко был вокзал, и каждый день мы провожали солдат на фронт, маршировали рядом с оркестром. Казалось, что у России бесконечные запасы мужчин. Да и девочек-санитарок много шло в строю. Иные совсем маленькие, школьницы еще, очень красивые в своих гимнастерках.
Иногда видели мы и печальное зрелище — как конвоир с каменным лицом ведет дезертира, уткнув штык своей винтовки ему в спину. Их вылавливали на чердаках. Шли по городу медленным шагом. Мы, мальчишки, были на стороне конвоира – роковая судьба, мы со страхом глядели в глаза дезертира. И в то же время он, с отрешенным взглядом, в серой одежде, казался нам родным. Можно даже сказать, что казались родными, чуть ли не одним целым, солдат-конвоир и дезертир.
В 1944 г., уже в Москве, мы тоже бегали стайками. На закате девушки в гимнастерках вели огромные аэростаты, потом они поднимались в небо. А на Белорусский вокзал часто шли полки на фронт, как на подбор, подготовленные. Полк шел с песнями, с такими замечательными суровыми голосами, всю жизнь это помним. Мальчишки маршировали рядом, а на тротуарах стоял народ. Потом начались салюты двадцатью артиллерийских залпов, иногда три раза в день. А дальше все знают.
Стала возвращаться армия, было много тяжело раненных и увечных – по домам и на работу. Если увидишь на улице мужчину с руками и ногами и без шрамов, как-то вздрогнешь – почему? За раненых переживали, дети и подростки по-своему. У всех родственники и друзья. Иногда сидит, разговаривает и вдруг начинает кричать – осколки зашевелились. Часто еще приходили горестные сообщения, и вся когорта сверстников во дворе сочувствовала осиротевшему. Его поддерживали с замечательным тактом и достоинством. Этого не забудешь.
Масса демобилизованных военных разошлась по всем нишам общества и сразу как будто влила чудесную энергию – мужчины и женщины, совсем молодые и пожилые. У всех начался новый период жизни. Даже такая мелочь: почти все из моего поколения получили прекрасную одежду, перешитую из сукна от формы или шинели отца или брата (я даже в университет ходил в любимой куртке).
Но главное, во все сферы пришла общность, получившая особое образование – войной. Они получили драгоценные, оплаченные большой кровью фундаментальные навыки. Я бы выделил такие: мышление, направленное на объективность, истину; навык создать образ реальности с ее динамикой и неопределенностью (как в штабе на «ящике с песком»); умение рассчитать силы и время; ответственность и готовность к необходимому бою (разного типа). В школу, в наши классы, пришли не менее 7 офицеров (два были еще в форме – физик и литератор, подполковники). Они очень хорошо вели курсы, но главное, они нам замечательно, коротко и ясно, объясняли, как надо принимать вызов какой-то сложной ситуации¬ – хладнокровно, расчетливо и смело. Все в классе были им за это благодарны (школа еще мужская). Их уроки, думаю, многим помогли в жизни.
Но и потом все мы были близки к армии, прислонялись разными боками. В 8 классе я пошел в автомобильный клуб для подростков, ездили на полуторках, все инструкторы пришли из армии, нас обучали с радостью и дотошно. А теорию преподавал старик, полковник, он солдатом-шофером участвовал в прорыве Брусилова. Потом в Красной армии. Он нам давал живую историю на фоне развития автомобилей и на Западе, и в СССР. Армия нам передавала свой опыт, смыслы и новые знания, непосредственно.
В вузе мне посчастливилось. Военная кафедра – это второй университет. Лекторы – полковники, после войны, вышли из разных военных академий. Методология военных областей была крайне полезна для науки вообще, особенно для обществоведения, но, кажется, у гуманитариев этого не преподавали. Так и остались незакрытыми провалы. Не менее полезна была практика, вел молодой майор, он был курсантом Подольского училища – и сразу в бой, прошел всю войну. Преподаватель и методолог блестящий. Он объяснял тактику и функции офицера, и коротко добавлял образы реальных ситуаций из его опыта.
После 4 курса мы выезжали на сборы в армию, прошли все сжатые практики, в конце участвовали в штабном учении со всей техникой и стрельбой. Это была веха в жизни многих, у меня – наверняка. Я бы отметил сержанта нашего взвода. Это был человек не просто достойный и обученный, но я и мои друзья согласились, что это был необычный талант. Можно было бы сказать много. Например, он умел так приказать, что весь взвод кидался на задание с радостью. Как возникает такое состояние? Но главное, он объяснял то, что мы должны были делать – так, что все мы, даже тугодумы, сразу понимали, как будто мы долго тренировались. Он сам нам показывал нужную операцию и говорил таким языком, что наши руки и ноги как будто понимали его жесты и слова. У нас в МГУ был замечательный профессор математики – он говорил и писал на доске, и все становилось понятным и близким. Я товарищам сказал, что видел только двух таких человек, и они согласились. Можно сказать, у этого сержанта был философский камень Красной армии.
Кончаю лирику и перехожу к данным науки (в обработке).
***
Можно сказать, что Красная армия – особая ипостась народа, в ней отражены важнейшие черты советского общества, которое ее породило и лелеяла. Необходимыми институтами, которые непосредственно, каждодневно воспроизводят народ, являются армия и школа. Старшие поколения, пережившие войну, чувствовали свою армию, но плохо знали ее сущность. Сейчас, когда в ходе военной реформы в РФ искореняется ряд особенностей Красной армии и изменяется ее «культурный генотип», обдумать новые отношения нашей армии и общества стало общенародной задачей.
Как СССР стал воплощением России в ХХ веке, так и Красная армия стала воплощением, в новых исторических условиях, русской (шире – российской) армии. Советская революция не привела к слому цивилизационной траектории России и культурного генотипа ее армии. Армия была важной частью ядра культурно-исторического типа ХХ века России.
Это отмечали и ненавистники Красной армии, и те, кто ею восхищался. Примечательны слова тех, у которых оба эти чувства переплетались. Еврейский поэт Яков Зугман (1931-1977) пишет в таких внутренне противоречивых стихах:
На этой земле не воюют с быком,
Не носят ножей напоказ.
Спокойно, как раньше граненым штыком,
Владеют ракетой сейчас.
Беззлобно и просто за землю свою
Привыкли стоять до конца,
Но лишней кровинки не тронет в бою
Скупая жестокость бойца.
В войне выходящая из берегов,
До вражьих столиц доходя,
Россия, ты жить оставляла врагов
И пленных кормила, щадя.
…………………………….
Затем и спокойна, что этот народ –
Скажи только слово: – В ружье!..
Морозом восторга по коже дерет
От веры в бессмертье твое.
Стоит подчеркнуть факт преемственности русской и Красной армии – не разжигать жестокость после боя. Как сказал поэт. «… Но лишней кровинки не тронет в бою скупая жестокость бойца». Об этом писали западные историки и наблюдатели. Антрополог Конрад Лоренц, прошел наш плен, вот цитата из его биографии, английского автора: «В лагере для военнопленных советские не проявили враждебности к Конраду... По его мнению, советские никогда не были жестокими по отношению к пленным. Позже он узнал ужасающие вещи об американских и особенно французских лагерях, в то время как в Советском Союзе не было никакого садизма. Лоренц никогда не чувствовал себя преследуемым, не было никакой враждебности со стороны охраны».
В немецкой армии Лоренц был врачом, и когда его взяли в плен, то в прифронтовом лагере его назначили помогать советскому врачу. Шли тяжелые бои, раненых было много, и Лоренц с горечью увидел, что советский врач отказывается делать ампутации немцам. Понятно, подумал Лоренц, он их обрекает на смерть — за то, что они натворили в Белоруссии. И даже признал это естественным. Через какое-то время он с удивлением увидел, что эти раненые, которым по нормам немецкого врача полагалась ампутация, выздоравливают. Он выбрал момент, объяснился с врачом и узнал, что в советской медицине такие ранения должны излечиваться без ампутации. Для него это было потрясением, побудившим его к важным размышлениям о разных типах общества и отношения к человеку.
В Красной армии не только сохранились и получили развитие черты российского войска. Исторически именно российская армия стала одной из важнейших матриц, на которых вырос советский проект, а затем и советский строй. В каком-то смысле армия породила советский строй. Вчерне советский проект был сформулирован на сельских сходах общинной русской деревни в 1905-1907 гг., но большая армия, собранная в годы 1-й Мировой войны, стала тем форумом, на котором шла доработка советского проекта уже в преддверии 1917 г.
В те годы российская армия превратилась в особый и исключительно важный социальный организм. Большая, мировая война вынудила мобилизовать огромную армию, которая, как выразился Ленин, «вобрала в себя весь цвет народных сил». Впервые в России была собрана армия такого размера и такого типа. В начале 1917 г. в армии и на флоте состояло 11 млн. человек - это были мужчины молодого и зрелого возраста. Классовый состав был примерно таков: 60-66% крестьяне, 16-20% пролетарии (из них 3,5-6% фабрично-заводские рабочие), около 15% - из средних городских слоев. Армия стала небывалым для России форумом социального общения, причем общения, не поддающегося политической цензуре. «Язык» этого форума был антибуржуазным и антифеодальным. В тесное общение армия ввела и представителей многих национальностей (костяк армии составляли 5,8 млн. русских и 2,4 млн. украинцев). После Февральской революции именно солдаты стали главной силой, породившей и защитившей Советы.
В.И. Вернадский писал еще в июне 1906 г.: «Теперь дело решается частью стихийными настроениями, частью все больше и больше приобретает вес армия, этот сфинкс, еще более загадочный, чем русское крестьянство». Долгая и тяжелая война соединила всю эту огромную массу людей в сплоченную организацию коммунистического типа. А.А. Богданов, изучая явление военного коммунизма, большое показал влияние уравнительного уклада воинской общины, какой является армию, на ход русской революции. Русская армия перерастала нормы сословного общества вместе с крестьянством.
Так, армия еще до 1917 г. сдвигалась к тем ценностям, которые резко выделили Красную армию – к ценностям общины, отвергающей классовое и сословное разделение. Более того, эта община, уходящая корнями в русскую культуру, сильно ослабляла и межнациональные барьеры. Интернационализм в условиях СССР сделал ее уже специфически многонациональной неклассовой и несословной армией – первой и единственной в своем роде. Это расширило социальную и культурную базу армии, обогатило ее воинским опытом (и даже воинскими архетипами) множества народов СССР.
Весной 1918 г. против Советской России была начата иностранная интервенция, и Красная армия стала наследницей и продолжателем традиций российской армии. Историк М. Агурский пишет: «Борьба против агрессивного капитализма, желающего подчинить себе другие страны, превращалась невольно в национальную борьбу. Как только Россия осталась в результате революции одна наедине с враждебным капиталистическим миром, социальная борьба не могла не вырасти в борьбу национальную, ибо социальный конфликт был немедленно локализован. Россия противостояла западной цивилизации».
Надо признать, что Белая армия, будучи зависевшей от иностранных армий, не могла защитить русское население на окраинах. Деникин писал: «В то время как закавказские народы в огне и крови разрешали вопросы своего бытия, в стороне от борьбы, но жестоко страдая от ее последствий, стояло полумиллионное русское население края». Он излагает переговоры с грузинскими представителями: «Открыл заседание ген. Алексеев приветствием “дружественной и самостоятельной Грузии”… Затем с большою горечью, словами резкими, не облеченными в дипломатические формы, он нарисовал картину тяжелого и унизительного положения русских людей на территории Грузии». Но Добровольческая армия ничего не могла сделать. Навела порядок в Грузии Красная армия, и в феврале 1921 г. возникла Грузинская ССР.
То же самое было на Украине. Вспомним «Белую гвардию» («Дни Турбиных») М. Булгакова. Кому служили офицеры «Белой гвардии» и в кого стреляли? Они служили немцам и их марионетке – гетману Скоропадскому, и даже мечтали о вторжении в Россию французов и сенегальцев. Вот какова была их служба: «И удары лейтенантских стеков по лицам, и шрапнельный беглый огонь по непокорным деревням, спины, исполосованные шомполами гетманских сердюков». Как только пришла Красная армия, разбежались и сердюки, и петлюровцы. Член ревкома Галиции Ф. Конар сообщал Винниченке, что на правобережной Украине «отношение к России настолько хорошее, что даже ужас берет… В петлюровской армии страшное дезертирство, более всего дезертируют все те же “проклятые” галичане». Вот чем была Красная армия.
В своем развитии Красная и Белая армии пошли по разным, расходящимся социальным и культурным направлениям. Красная армия становилась товарищеской коммуной, изживая сословный дух, а Белая – возрождала и усиливала сословные и даже кастовые установки. Это была национальная беда, это запечатлело искусство и опыт наших отцов и дедов.
Февральская революция «рассыпала» Российскую империю. В разных частях ее возникли национальные вооруженные силы или банды разных окрасок, которые выступали против восстановления единого централизованного государства. Во время Гражданской войны Красная армия была главной силой сборки страны (что является другой стороной сборки народа). Советская власть видела Россию как исторически сложившуюся целостность и в своей политике оперировала общероссийскими масштабами. В 1920 г. И.В. Сталин (нарком по делам национальностей) сделал категорическое заявление, что отделение окраин России совершенно неприемлемо. Военные действия на территории Украины, Кавказа, Средней Азии, никогда не рассматривались красными как межнациональные войны. Красная Армия, которая действовала на всей территории будущего СССР, стягивала народы бывшей Российской империи обратно в единую страну.
Именно в Гражданской войне народ СССР обрел свою территорию. Она приобрела священный характер «родной земли» или, как выражаются философы права, была легитимирована как «политая кровью». Территория СССР была защищена обустроенными и хорошо охраняемыми границами. И эта территория, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось, в песнях, ставших практически народными, и в массовом обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.
Для населения важным был тот факт, что в Красной Армии смогли установить более строгую дисциплину, чем в Белой. Дело тут и в идеологии, делающей упор на солидарности, и в установках – не потакать «гунну». В Красной Армии существовала гибкая и разнообразная система воспитания солдат и действовал принцип круговой поруки (общей ответственности подразделения за проступки красноармейца, особенно в отношении населения). Белая армия не имела для этого ни сил, – старые дисциплинарные механизмы перестали действовать, а новые не создали. М.М. Пришвин, мечтавший о приходе белых, записал в дневнике: «Рассказывал вернувшийся пленник белых о бесчинствах, творившихся в армии Деникина, и всех нас охватило чувство радости, что мы просидели у красных».
В Красную армию вошли новые поколения молодежи. Сравнение со средним возрастом аналогичных категорий военачальников царской армии показывает, что высшее военное руководство РККА было на 16-32 года моложе. По данным на конец 1902 г. средний возраст генералов составлял 69 лет (от 55 до 92 лет); генерал-лейтенантов – 61,8 (от 42 до 85 лет), возраст генерал-майоров был от 42 до 80 лет.
В Красной армии сложился кадровый костяк будущего активного слоя общностей советского народа, например, госаппарат, который действовал в период сталинизма. Это были командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в госаппарате. Другая их часть пошла на рабфаки и в вузы и стала источником кадров инженеров для индустриализации. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России. На командные позиции в государстве и хозяйстве этот тип людей привела армия.
Историк пишет (1994): «Представители нового поколения гражданской войны из провинций сформировали новый растущий элемент в партии. Сталин мог уверенно опереться на новое поколение гражданской войны родом из провинций».
После создания СССР реальная власть сосредоточилась в Центре с таким перевесом сил, что вплоть до 1985 г. этнические элиты были гораздо слабее Центра. Это обеспечила унитарная система военной власти, которая «нарезала» территорию страны на безнациональные военные округа. И сразу же Красная армия была консолидирована единым языком и образованием. С 1930-х годов через армию пропускалась большая часть мужского населения (при этом было принято рассылать призывников в отдаленные от их «малой родины» места). Армия непрерывно поддерживала и обновляла связи военного братства советского народа.
Возникнув как армия простонародья, Красная и офицерство «выращивала» уже как элиту не кастовую, а народную, с присущим русской культуре идеалом всечеловечности, и братства народов. Это была первая современная армия, не проникнутая милитаризмом.
***
Как особая социальная общность, армия есть часть народа, а как большая технико-экономическая система – «срез» народного хозяйства. Это наглядно показала Великая отечественная война. Это было столкновение цивилизаций с крайним напряжением сил. Война закончилась полным разгромом агрессоров примерно с равными потерями в живой силе СССР и Германии (1,3:1). Эта война была главным, полным и беспристрастным экзаменом и Красной армии и всей советской государственности.
К началу войны экономический потенциал СССР и направленных против него сил был несопоставим – их оценивают как 1:4. Германия использовала промышленность и людские ресурсы практически всей континентальной Европы – только заводы «Шкода» в Чехии в 1940 г. выпускали столько же вооружения, сколько вся английская промышленность. Источники техники, вооружений и материалов для ведения войны были у Германии почти неисчерпаемыми. На Западе СССР считался «колоссом на глиняных ногах» и был списан со счетов как военная сила.
Быстрое продвижение немцев летом 1941 г. нанесло большой урон. СССР утратил производство 63% угля, 71% чугуна, 58% стали, 60% алюминия, 303 завода боеприпасов. В 1943 г. СССР произвел 8,5 млн. тонн стали, а Германия более 35 млн. тонн. Однако СССР произвел намного больше вооружения, чем германская. Так, в 1942 г. на 10 тыс. самолетов больше, чем Германия, а танков в СССР 24,7 тыс. против 4,1 тыс. в Германии. Переналадка промышленности на военные цели с быстрым наращиванием общего объема производства по темпам и эффективности превзошла все ожидания западных экспертов.
Наша наука с очень скромными средствами выполнила множество новаторских проектов с самым передовым фундаментальным знанием. Вот несколько. Непрерывная разливка стали на роторных линиях с обработкой отливок на автоматических станках (сокращение производственной площади в 6 раз, количества оборудования в 4 раза, брака и себестоимости в 2 раза, повышение производительности труда в 2,5 раза). Была предпринята большая программа автоматизации и замены дискретных технологических процессов поточными. Создали первую в мире автоматизированную линию агрегатных станков для обработки танковой брони – производительность возросла в 5 раз. В 1942 г. создали линию автоматической сварки танковой брони под флюсом и запустили поточное производство танков. Немцы не смогли наладить автоматической сварки брони. Работы в СССР 1941-1942 гг. стали первым в мире опытом широкой автоматизации массового производства.
Мобильность нашей науки не укладывалась в западные стандарты. В 1939-40 гг., Германия продала СССР ряд образцов новейшей военной техники и новейших технологий, Гитлер разрешил, получив от экспертов заверения, что СССР не успеет освоить их в производстве. Эксперты ошиблись.
Как же соединялось советское хозяйство с армией? Посмотрим на это дело чужими глазами – в годы холодной войны над этой проблемой бились лучшие ученые и разведчики США. Советский ВПК оказался уникальным и непонятным. Согласно ЦРУ, только на определение величины советских военных расходов и их доли в ВНП СССР США затратили с середины 50-х годов до 1991 года от 5 до 10 млрд. долларов (в ценах 1990 года). Как было сказано на слушаниях в Сенате США 16 июля 1990 года, «попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области».
Исследования ЦРУ в 1960-1975 гг. показали, что военные расходы СССР составляли 6-7% от ВНП. При этом доля военных расходов снижалась. В 50-х годах СССР тратил на военные цели 15% ВНП, в 1960 г. – 10%, то в 1975 г. всего 6%. Такова была эффективность и экономичность советского ВПК. Особый, созданный именно и только в СССР тип связи армии и производства как хозяйственных систем.
Видный эксперт по проблеме военных расходов В.В. Шлыков писал в статье «Американская разведка о советских военных расходах»: «Это уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце 20-х-начале 30-х годов, оказалась настолько живучей, что её влияние и сейчас сказывается на развитии российской экономики сильнее, чем пресловутая “невидимая рука рынка” Адама Смита…
Начавшаяся в конце 20-х годов индустриализация с самых первых шагов осуществлялась таким образом, чтобы вся промышленность, без разделения на гражданскую и военную, была в состоянии перейти к выпуску вооружения по единому мобилизационному плану, тесно сопряженному с графиком мобилизационного развертывания Красной Армии.
В отличие от царской России, опиравшейся при оснащении своей армии преимущественно на специализированные “казенные” заводы, не связанные технологически с находившейся в частной собственности гражданской промышленностью, советское руководство сделало ставку на оснащение Красной Армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции.
Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, а производимые на них тракторы и автомобили конструировались таким образом, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники. Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ… Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны многие специалисты Госплана считали расточительным омертвлением капитала…
Именно созданная в 30-х годах система мобилизационной подготовки обеспечила победу СССР в годы второй мировой войны… После второй мировой войны довоенная мобилизационная система, столь эффективно проявившая себя в годы войны, была воссоздана практически в неизменном виде. При этом, как и в 30-е годы, основные усилия направлялись на развитие общеэкономической базы военных приготовлений… Это позволяло правительству при жестко регулируемой заработной плате не только практически бесплатно снабжать население теплом, газом, электричеством, взимать чисто символическую плату на всех видах городского транспорта, но и регулярно, начиная с 1947 г. и вплоть до 1953 г., снижать цены на потребительские товары и реально повышать жизненный уровень населения. Фактически Сталин вел дело к постепенному бесплатному распределению продуктов и товаров первой необходимости, исключая одновременно расточительное потребление в обществе.
Совершенно очевидно, что капитализм с его рыночной экономикой не мог, не отказываясь от своей сущности, создать и поддерживать в мирное время подобную систему мобилизационной готовности» .
Та связка «хозяйство-наука-армия», которая была создана в СССР, позволила нам победить врага, обладающего четырехкратным превосходством экономического потенциала, и добиться военного паритета с Западом при многократно меньших расходах.
Хорошо было бы военным аналитикам вместе с историками представить связи Красной и Советской армии и актуальной российской армии со всеми ключевыми системами – образования и здравоохранения, науки и философии, промышленности и деревни, искусства и спорта. Это важное знание о состоянии страны.